Свидетельница

Правильно ли мы живем? Этот вопрос никогда прежде не задавала себе Светлана. Но однажды в мирный покой ее семьи ворвалась беда. Ее интеллигентного, добропорядочного мужа обвинили в убийстве. С этого события все видимое благополучие семейной жизни Светланы стало рушиться, как карточный домик. Беда по очереди «передавала приветы» всем ее друзьям. Вопрос «Кто убил?» незаметно для всех перерос в вопрос «Почему мы так живем?».Пропущенный текст– Подожди, Петрович, так мы с тобой еще к ней в книжку угодим! – подначивал попутчика Сергей. – Ты почитывай на всякий случай… – Да? – «Пуговкин» немного испуганно покосился на Викторию. Она невозмутимо пожала плечами: – Как знать… – Вы только это… Вы не пишите там, как я на эти телефоны попался. Глупо как-то вышло. – Не знаю, как насчет вас с Сергеем, но вот Светлана точно – героиня романа. Оба попутчика уставились на меня. – Почему? – опешила я. – Что вы нашли во мне такое особенное? – Особенного – ничего. Просто я пишу о женщинах и для женщин. Ваша история показалась мне интересной. Я ничего не успела ответить на это, мы подъезжали к станции. Поезд замедлил ход. Пожали руки Максиму Петровичу, Сергей помог ему вынести чемоданы. Мы смотрели, как подплывает к нам низенькое здание станции с двумя желтыми фонарями по бокам, как трепещут матовыми изнанками листьев строгие пирамидальные тополя. На перроне, ожидая поезда, стояли несколько человек. Состав остановился, и через минуту мы увидели нашего попутчика. В растерянности он встал посреди перрона, поставил на землю чемоданы и огляделся. В желтом пятачке станционного света он выглядел как грустный клоун, вышедший на середину арены. Мы втроем с тревогой наблюдали за ним. Но вот нашего попутчика заметили. К нему подошли женщина с мужчиной, что-то спросили, он ответил, и лица всех троих озарила улыбка. Пессимист просиял, всплеснул руками, в круг света вбежал еще мужчина, подхватил нашего попутчика, приподнял над землей. Оба что-то закричали… – Ну вот, – улыбнулся Сергей. – А боялся, что не обрадуются… Поезд тронулся, перрон потихоньку удалялся. И пока станция оставалась в досягаемости нашего зрения, мы стояли и смотрели, как группа людей, включающая нашего попутчика, оживленно беседуя, движется по направлению к спящему селу. А утром на поезд обрушился дождь. Мне даже кажется, что мы просто въехали в этот дождь, как в другое измерение. Вода заливала стекла, хлестала по бокам вагонов. И сколько мы ни продвигались дальше по нашему пути, погода не менялась и просвета не чувствовалось. Не дойдя до нашей станции, поезд остановился и три часа стоял под колпаком дождя. Пассажиры истомились в ожидании. Я уже не знала, чем занять Иришку, и Виктория повела ее знакомиться с пассажирами соседних купе. Опоздав на три часа, наш состав прибыл на залитую водой небольшую станцию в горах. С гор бежали мощные потоки воды. Я с грустью думала о резиновых сапогах и мамином дождевике, оставленных дома. У меня ведь даже мысли не возникло взять эти вещи с собой. На небольшой площади возле вокзала стояли автобусы с названиями санаториев и баз отдыха, но трудно было даже представить себе путь до них, который предстояло проделать. Поезд умчался, оставив нас наедине с дождем. Нет, это был не дождь! Это был настоящий потоп. Хотя даже потоп не помешал напористой стае южных таксистов налететь на нас и взять в кольцо наши чемоданы. Спасибо Сергею – не растерялся, помог нам с Викторией перетащить вещи и найти нужный автобус. Здесь мы в спешке обменялись телефонами и расстались. Пожилой водитель нашего автобуса, по виду грек, признался: – Сколько живу здесь, впервые такое вижу! Сначала ураган, а теперь – ливень. Месячная норма осадков за три дня! Пассажиры отфыркивались, ворчали и громко обменивались впечатлениями. Моя дочь прижала нос к стеклу, пытаясь что-то разглядеть за окном, но это было почти нереально. Автобус прореза#л льющую с неба воду и плыл, как подводная лодка. Дворники на лобовом стекле не успевали разгребать воду. И все же кое-что удавалось разглядеть. Ехали мы по склону горы, вдоль ущелья. Далеко внизу прилепилось селение с низенькими домиками-мазанками. Огороды возле мазанок безжалостно смывало потоками воды. Парень в плащ-палатке сидел на крыше дома и пытался на веревке втащить туда какой-то скарб. – Папа, мы поедем на водопады? – ныла позади нас чья-то девочка. – Какие тебе водопады? Тебе мало воды? – Это не настоящие водопады, – не унималась девочка. – Хочу настоящие! А почему не видно море? Все хотели скорее увидеть море, но ничего нельзя было разглядеть за сплошным потоком воды. – База отдыха «Новость», – объявил водитель, и часть пассажиров потянулась к выходу. А нас повезли дальше. И чем дальше мы продвигались, тем тревожнее становилось на душе. – База отдыха «Радуга», – объявил водитель и добавил: – Сидите пока. Мы увидели несколько поваленных деревьев да будку охранника, с двух сторон омываемую потоками воды. Открылась дверь будки, появился человек в дождевике и сапогах. Этот человек стал пробираться к автобусу. Представить было страшно, что придется проделать тот же путь, только с чемоданами и ребенком на руках. Человек оказался женщиной. – В «Радугу» есть отдыхающие? – спросила она. – Мы все здесь в «Радугу»! – ответил грузный мужчина в соломенной шляпе. – Вы принесли нам спасательные жилеты? – У нас круги надувные есть! – откликнулся сзади кто-то. – Я администратор «Радуги». Шутки шутками, но небольшой форс-мажорчик все же имеется. – Да уж видим… – На территории нашей базы повреждены провода, и электричество временно отсутствует. Поэтому пока мы вас разместим в общежитии социального колледжа. – Нет, ну нормально! – возмутился мужчина в шляпе. – Приехали, блин, расслабиться. – Экстрим, – заключила администратор и кивнула водителю. Кое-кто из пассажиров попытался выступить, на что администратор показала пальцем в небо и провозгласила: – Все претензии туда. Недовольные замолчали. Колледж оказался недалеко. Его двухэтажные корпуса стояли на пригорке среди низких разлапистых южных сосен. К общежитию вела широкая лестница с каменными ступенями, к которой нас подвезли вплотную. Оказавшись в холле, одна стена которого была стеклянной, мы могли наблюдать, как внизу, где только что стоял наш автобус, образовалась настоящая река. Она бурлила, торопилась, унося с собой поломанные ветки, шишки и даже небольшие доски. Горе-отдыхающих разместили на втором этаже. Нам с дочкой досталась отдельная комнатка, одна стена которой была сплошь оклеена фотографиями мальчиков из «Фабрики звезд». Иришка немедленно принялась их рассматривать. А я стала развешивать промокшую одежду. В окно яростно бился ветер, швыряя горсти воды. До меня вдруг дошло, что за окном – море. Это показалось настолько удивительным, что поначалу я даже не поверила. Море было отчетливо видно за слоем дождя – свинцовое, беспокойное и неприветливое. Оно накатывало упругие высокие волны и швыряло на песок, полностью скрывая его под своей темнотой. Не успевала отползти одна волна, а уже надвигалась новая. Казалось, море злится и ругается. И все же я невольно позавидовала студентам, которые живут тут круглый год. Ведь они, просыпаясь, первым делом видят море – каждый день разное! За окном стремительно темнело. Пообедав внизу, в буфете, мы вернулись к себе. Позвонила Виктория и сообщила, что прекрасно устроилась, чудесный санаторий, хорошая комната и пока к ней никого не подселили. – А вы как? – спросила она. И тут у меня нервы не выдержали. Я начала всхлипывать и в красках расписывать наши злоключения. Замолчала, только когда увидела – ребенок испуганно слушает меня. – Вызывайте такси и приезжайте ко мне! – предложила Виктория. – Места всем хватит. Пока там ваши провода починят. – Я уже никуда не хочу, – призналась я. – По крайней мере выходить под дождь – точно. После разговора с Викторией стало совсем тоскливо. И зачем я притащилась с ребенком в эту Тмутаракань? Путевке обрадовалась! Вот еще, пожалуй, заболеем тут… Уже совсем стемнело. За окном вдруг громыхнуло так, что стекла зазвенели. Вдалеке над морем тьму прорезала синяя молния. Погас свет. Я выглянула в коридор. Мимо промчалась наша администратор, на ходу предупреждая о том, что пользоваться сотовыми телефонами в грозу опасно для жизни. Она стучалась во все двери и повторяла одно и то же. – Что ж, – бодро сказала я Иришке, – бабушке сегодня звонить не будем. Мы забрались под одеяло, Иришка прижалась ко мне и быстро уснула. А я все вглядывалась в тьму за окном. Это было жуткое кино. Возникло ощущение, что настал конец света. Вода, обрушивающаяся на колледж, вела себя столь неистово, что мне казалось – мы плывем и дом уносит в воды бескрайнего моря. И мне так не хватало Игоря, будто у меня отняли часть меня. Будто я не вся сейчас была на этом уносящемся в море корабле, а только часть. Да и та – не самая лучшая. Жалкая, беспомощная, испуганная часть моего «я». Хотелось плакать или хотя бы кому-нибудь пожаловаться. Но кому? Люди разбежались по комнатам и притихли. Даже недовольного голоса грузного мужчины не было слышно. Ближе к утру шум дождя принял иное звучание, стал будто бы ровнее, и я незаметно для себя наконец уснула. А проснулась от бьющего в глаза солнца. На стекле окна не осталось ни капли воды. – Иришка! Мы проспали завтрак! – спохватилась я. Моя дочь первым делом вскарабкалась на подоконник и прижалась лбом к стеклу. Синяя гладь воды вдали излучала спокойствие. Будто и не было накануне этого чудовищного шторма, и море не бросалось на берег, стремясь захватить как можно больше территории. Безмятежное и невозмутимое, оно игриво набрасывало на берег легкую пену своих малых волн. Иришка смотрела за окно, распахнув глаза. – Это море, – сказала я. – Тебе нравится? Моя дочь, казалось, не слышала меня. Спрыгнула на пол и поскакала к двери. За завтраком нам объявили, что ночью база отдыха «Радуга» пострадала от стихии еще больше, и теперь нас будут расселять по разным санаториям. Все снова начали возмущаться, а я уже не знала – радоваться или огорчаться новым обстоятельствам. Мне хотелось оказаться дома и никакого моря уже не нужно было. Всем велели собраться в холле с вещами. Мы стояли как переселенцы или беженцы из района стихийного бедствия. Мужчина в соломенной шляпе все кому-то грозился судом, требовал компенсации. Его дочка снова канючила – про море и водопады. А моя Ира стояла у стеклянной стены и наблюдала, как по крыльцу прогуливаются голуби. Наконец появилась администраторша со списком. Все стали громко выражать недовольство и жаловаться. – Граждане отдыхающие! Попрошу тишины. Народ не сразу затих, но наша руководительница неумолимо дожидалась полнейшего внимания. И вот в момент, когда наконец наступила эта полнейшая тишина, чей-то ребенок громко позвал: – Папа! Все обернулись, кроме меня. – Папа! – настойчиво повторил тонкий голосок. Администраторша уставилась на меня: – Это, кажется, ваш ребенок? Я машинально оглянулась. – Папа! Папа! – говорила моя дочь и шлепала ладошкой по стеклу. Папа! Я застыла – ни жива ни мертва. Это говорила моя Иришка! Все это слышали! Это не могло быть ошибкой или слуховой галлюцинацией! Я оглянулась на людей, плохо скрывая свою гордость и свое счастье. – Успокойте ребенка, – повторила администратор. – Я должна зачитать список. Подлетев к Иришке, я подняла ее на руки и затормошила: – Что ты сказала, малышка? Повтори! И тут я увидела Игоря. Он стоял внизу, на площадке у начала каменной лестницы, и расплачивался с таксистом. Иришка показала пальцем и повторила: – Папа! – Пальцем показывать нельзя, – сказала девочка, которая хотела на водопады. Я вылетела вместе с дочерью на крыльцо. Иришка вырывалась, желая скорее бежать вниз. Я поставила ее на мрамор крыльца. Игорь стоял внизу и, близоруко щурясь, неуверенно осматривался. Он не видел нас. – Папа! – неуклюже прыгая по ступенькам, повторяла Иришка. Ступеньки были мокрыми. Кое-где в углублениях скопились настоящие лужи. Дойдя до середины, наша дочь остановилась, не решаясь наступить в лужу. Игорь уже видел дочку, но все еще не верил своим ушам, как и я в первые секунды. Он стоял внизу и ждал, что будет дальше. А я стояла наверху и тоже ждала. Иришка не растерялась. – Папа, иди сюда! – четко попросила она. И он побежал, перепрыгивая через ступеньки, попадая в лужи и не обращая на это никакого внимания. Он подхватил нашу дочь и подбросил высоко, как делал это обычно у нас дома. – Иришка! Я тебя люблю! – кричал он, стоя посреди глубокой лужи. – Тебя и маму! А Иришка смеялась и пыталась ухватиться рукой за его волосы. – Тетенька, а почему вы плачете? – раздался рядом со мной голос знакомой девочки. Ее отец в соломенной шляпе вытаскивал на крыльцо чемоданы. – Хочу увидеть водопады, – улыбаясь сквозь слезы, ответила я. Как это ни смешно, но на водопады мы все же поехали! Через неделю. И конечно же, встретили там мужика в соломенной шляпе и его настойчивую дочку, а также Викторию и даже Сергея. Мы со смехом вспоминали злоключения первых дней на юге, ураган и наводнение. Следов-то почти и не осталось! Потоки воды как-то враз прекратились, лужи высохли уже на другой день, базу отдыха «Радуга» довольно быстро привели в порядок, и нашей семье достался приличный коттедж в сосенках. Мы были счастливы в эти дни. И я уже по-другому смотрела на стихийное бедствие, в эпицентре которого довелось побывать. Ведь если бы не ураган… Как оказалось, Игорь случайно увидел репортаж о нем в новостях, потом залез в Интернет и узнал подробности, а именно – увидел кадры нашей разрушенной базы с поваленными деревьями. Там еще говорилось об автомобильной аварии в тоннеле и о пострадавших пассажирах. Об этой аварии я узнала позже, она, оказывается, произошла в те же дни, недалеко от курорта. Так вот – после того, что увидел в репортаже, мой муж примчался в аэропорт и случайно успел на самолет, в салоне которого оставалось лишь одно свободное место. Прилетев в Москву, он узнал, что все рейсы в южном направлении откладываются на неопределенное время из-за непогоды. Он помчался из одного в другой аэропорт и как только вошел в здание аэровокзала, объявили посадку на рейс до Краснодара. Он едва успел купить билет… Случайно… Но мы-то знаем – случайностей не бывает! Все происходит не без воли Великого Режиссера… В самолете он все пытался понять – что же мешало нам быть вместе? Вся наша жизнь уместилась в те два часа, которые самолет прорезал облака от Москвы до Черного моря. – Понимаешь – все ерунда! – убеждал он меня в шумном холле, заставленном чужими чемоданами. – Все – ерунда, кроме того, что мы должны быть вместе. Вот так. Чтобы это понять, нам понадобился потоп. Хорошо еще, что не всемирный. Ночью, в своем коттедже, лежа на широкой кровати и слушая близкий шум волн, мы мечтали о будущем. – Хочешь, бросай свой интернат, – предложил Игорь. – Я теперь прилично зарабатываю. Можешь сидеть дома с дочкой, готовить ее к школе… Я молчала. Прислушалась к себе. Представила свой класс – всех своих теперь уже третьеклассников. Ширяева с хитрым прищуром глаз и хулиганской ухмылкой, Скворцова – серьезного и недовольного, Юлю Зуйко с ее удивленными глазищами, умного наблюдательного Сашу Шадта… Зажмурилась и покрутила головой. – Не могу. Обещала доучить их до пятого класса. – Что-то изменилось? Мой муж приподнялся на локте и заглянул мне в глаза. Когда он так смотрит, у меня всегда что-то обрывается внутри и куда-то летит. – Наверное, изменилось… – согласилась я. – Прежде всего – я сама. – Ты изменилась, – согласился мой муж. – Ты стала какая-то невозможно красивая… Когда он так говорит, то я… Впрочем – не важно. Вы и сами можете догадаться. А ровно через год, когда уже и наш отдых на юге, и все описываемые здесь события заслонили собой другие, многое ушло на второй план, мне пришло письмо. Письмо прибыло по «электронке», и было оно от Виктории! То, что она помнит меня, Иришку и все, что я ей рассказывала в поезде, так удивило меня, что я тут же на радостях уселась сочинять ответ. И письмо у меня получилось довольно внушительным. Привожу его без сокращений. «Дорогая Виктория! Очень рада была получить от Вас весточку! А мы все читаем Вашу новую книжку. Приходится занимать очередь – сначала прочитали мама с Кирой, потом перехватила тетя Таня, ну а где тетя Таня, там и Ксюха. Потом книгу заняли Горины, читали вслух для Ники. А уж я добралась только после Лены и потом все выходные не занималась никакими делами. Только читала. Как замечательно, что у главной героини все сложилось хорошо! Я так за нее переживала… А мама даже плакала. Зато Кира говорит, что так бывает только в книжках, а в жизни все зависит от нас самих. И что нужно слушать не друг друга, а стараться расслышать голос Бога. Тогда можно уберечь себя и близких от беды. Знаете, моя бабушка очень изменилась за последний год (а год у нас в семье считается с сентября по июнь). Она стала как-то тише, что ли? С ней стало легче всем, не только мне. Даже Игорь это заметил. Он теперь уже не отлынивает от наших больших семейных мероприятий в доме родителей. Виктория, я попробую отвечать на Ваши вопросы по порядку. Итак, в семье у нас все о'кей. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! Ира говорит так много, что иногда хочется попросить: „Доченька, помолчи!“ Кира добросовестно с ней занимается. Они учат стихи. Моя дочь знает наизусть „Лукоморье“ и „Тараканище“. За минувшую зиму Кира и Ира очень сдружились. Игорь зовет их „сладкая парочка“. Лена работает у Ксюши, и, по-моему, неплохо справляется. Ксюха погрузилась в работу и жалуется, что на личную жизнь времени не остается. Теперь у нее работает еще и Женя. Моя подруга приняла его на должность юриста. Кажется, у него роман с Леной. Но может быть, мне только так кажется? Лена молчит как партизан. Мама и папа оформили опеку над Кариной и перевели ее в другую школу, поближе к дому. Дома Карина ведет себя очень даже прилично. Играет с Кирюшей в школу – учит его читать и писать. В новой школе, правда, на нее жалуются, но моих родителей этим не напугать. Они люди старой закалки, так просто не сдаются. А Ника стала сидеть. Передвигается по дому в инвалидном кресле, но доктор говорит, что это уже большой прогресс. Элла сама делает ей массаж, занимается с ней лечебной физкультурой, используя для этого каждую удобную минуту. Элла, по-моему, решила поставить дочь на ноги во что бы то ни стало. Ее упорству можно позавидовать. Думаю, у нее все получится. Тем более она не одна упорствует в этом стремлении. Часто, когда иду в гости в Поле Чудес, вижу, как Солодовников прогуливает Нику в ее кресле до самого леса. Вид у него при этом самый счастливый. Вы спрашиваете об Анжеле. Мы с ней очень сблизились за этот учебный год. И по работе, и так. Можно сказать – стали близкими подругами. Очень хотелось бы написать, что у нее все хорошо. Что муж выздоровел, а все остальное выправилось само собой. Но увы, проблем у Анжелы, к сожалению, только прибавилось. Свекор теперь решил отсудить у нее квартиру. Он считает, что им с дочкой достаточно однокомнатной. Чем все это закончится? Думаю, это будет история длиною в жизнь. Из интерната я так и не уволилась. Мои ученики теперь уже перешли в четвертый, забот с ними хватает по-прежнему. У Скворцова мать лишили родительских прав. Младенца отдали в Дом малютки, а Паша теперь всегда живет в интернате, даже на каникулах. Стал замкнутым, колючим. Стараюсь ладить с ним – пока мне это удается. Ширяев совсем от рук отбился, уже в детскую комнату милиции попадал. Что же делать? Стараюсь понимать их, быть рядом. Надеюсь благополучно довести всех ребят до окончания начальной школы. А там… Игорь намекает, что Иришке неплохо бы иметь братика или сестричку. Я не против. Но осуществление этих планов постараюсь отсрочить до окончания следующего учебного года. Чуть не забыла! Недавно по телевизору мы увидели Айка. В международных новостях, в сюжете о боевиках. Я сначала ничего не поняла. Горин позвонил и кричит: включайте новости! Мы включили. Там показывают сюжет: где-то на Востоке разоружили банду боевиков, есть убитые и раненые. И среди убитых Рома узнал Айка, бывшего водителя Черновых. Игорь тоже его узнал, а я не успела рассмотреть. У меня всегда реакция немного замедленная. Весь вечер после этого сюжета было немного не по себе. Как будто холодом подуло с гор. С тех, что мы видели в сюжете. Или с тех, что темнеют за БТР на армейском снимке покойного Чернова. Честно говоря, мне жаль Айка. Кира говорит, что он сам выбрал такую жизнь. Ведь если бы Айк не стал мстить, а простил бы Вадика… Рома сказал, что не жизнь он выбрал такую, а смерть. А как же тогда Великий Режиссер? Его сценарий? Получается – сценарий сценарием, а выбор всегда остается за нами. В этом вся фишка жизни – выбор мы делаем сами. Всегда. Вносим свои поправки в сюжет.