Хулиганы

Утром меня разбудила зубная боль. Зуб этот тревожил и раньше — в последний раз накануне вечером, — но то была терпимая боль, ноющая, ненавязчивая… К ней скоро привыкал и мог игнорировать. В крайнем случае, я уделял ей внимание каким-нибудь дешевым обезболивающим. Теперь боль, возмужав, искажала лицо и пронзала все мое тело насквозь. Целый день я провел в невероятных муках и в безуспешном самолечении. Бомбил воронку проклятого зуба таблетками анальгина, придавливал ломтиком сала, полоскал содой, травил никотином и даже пытался замаливать, давая Господу Богу клятвенные обещания, что если боль пройдет, я брошу курить и заниматься онанизмом. Боль не проходила. Я то метался по квартире, то, свернувшись калачиком на диване, покачивался из стороны в сторону, стараясь убаюкать зубную боль. Ближе к вечеру, часам к семи, за мной зашел Брюховецкий. Принес голубцы в литровой банке. После смерти матери, с пятнадцати лет я жил один, и Брюня время от времени — вот уже четыре года — подкармливал меня. — Похавай, — сказал он, — и пойдем прогуляемся. Я знал, что скрывается за этим безобидным предложением.